"Развлекательная" Литература
„Все чудесатее и чудесатее…” — так говорила Алиса из „Страны чудес”, и мы, к нашему неудовольствию, можем цитировать ее последнее время: какого бы аспекта жизни это ни касалось, бытие наше становится все более странным. Не будем комментировать происходящее в политике — как мировой, так и нашей, „домашней”: дело это не наше с вами, дорогие читатели, хотя вот уже и шоумены вовсю влезли в нее, почему бы писателям не заняться устройством государства, глядишь, и навели бы порядок, как говорил Маленький принц: „Проснулся, прибери свою планету, наведи порядок” (точность цитаты не гарантирую, но за смысл отвечаю). По крайней мере писатели — люди думающие, не рубят с плеча и стараются держаться интеллигентно, не так ли? Среди них есть авторы, которые оказали влияние на изменения во всем мире — это общепризнанный факт, хотя мы легче замечаем те перемены, которые несут новые технологии. Но вот природу назревающих перемен всегда первыми чувствуют те, кто чаще всего опережает свое время, - именно писатели. Среди множества литераторов, которые нас „развлекли” увлекательным чтивом, есть и авторы, которые помимо художественных достоинств своей прозы подарили нам новое зрение. Они даже более убедительно, чем уче–
ные, формулировали состояние общества на текущий момент и выражали новые идеи, в конце концов создали интеллектуальное и — что, может быть, даже важнее — эмоциональное обоснование будущего. Они увидели его вызовы в обыденном и повседневном и обнажили существовавшие, но прежде не замеченные проблемы, указали на тлеющие конфликты, помогли нам осознать новые угрозы и дали новые надежды. Это писатели, определившие умонастроения целого поколения, принявшего на себя удар драматических изменений, показавшихся в ХХ да и в ХХI веке хаосом. Они обратили внимание на самые мучительные вопросы ушедшего века, те, на кото-рые человечество, пережившее мировые войны и невиданные прежде страдания, боялось отвечать — и в результате забыло задать главный вопрос: „Каким будет наше завтра?”…
Кто эти писатели? В первую очередь, думаю, надо обратиться к общепризнанным именам, посему начнем с Нобелевских лауреатов. Наших писателей. Анализируя их жизнь в обществе и в Литературе, мы убеждаемся, что талант — это всегда не „благодаря”, а „вопреки”… Сейчас Родина гордится каждым из них, но их путь к славе был поистине „хождением по мукам”.
Первым русским литератором, допущенным в „нобелевский клуб”, был И.А. Бунин. В декабре 1933 парижская пресса писала: „Вне сомнения, И.А. Бунин — за последние годы,- самая мощная фигура в русской художественной литературе и поэзии”, „король от литературы уверенно и равноправно жал руку венчанному монарху”. Русская эмиграция рукоплескала. Официальная формулировка решения о награждении Бунина Нобелевской премией оказалась неожиданно точной: „за строгое мастер-ство, с которым он развивает традиции русской классической литературы”. Иван Алексеевич Бунин раздал Нобелевскую премию друзьям.
23 октября 1958 года Борис Пастернак стал вторым русским писателем, удостоенным Нобелевской премии „за значительные достижения в современной лирической поэзии, а также за продолжение традиций великого русского эпического романа”. Писательская среда на родине поэта эту новость восприняла крайне негативно и уже 27 октября Пастернака единогласно исключили из Союза писателей СССР, одновременно с этим подав ходатайство лишить Пастернака советского гражданства. Стала известна „осудительная фраза”, которую некоторые коллеги-писатели говорили в адрес автора романа „Доктор Живаго”: „Не читал, но осуждаю”…(как эта „позиция” знакома многим из нас и сегодня!) Развёрнутая против Пастернака массовая кампания вынудила его отказаться от Нобелевской премии. Поэт отправил в адрес Шведской академии телеграмму, в которой писал: „В силу того значения, которое получила присуждённая мне награда в обществе, к которому я принадлежу, я должен от неё отказаться. Не сочтите за оскорбление мой добровольный отказ”.
В 1965 году Нобелевскую премию по литературе „за художественную силу и цельность эпоса о донском казачестве в переломное для России время” получил роман „Тихий Дон” Михаила Александровича Шолохова. Он вошёл в историю как единственный советский писатель, получивший эту премию с согласия советского руководства. Вручавший премию советскому писателю Густав Адольф VI назвал его „одним из самых выдающихся писателей нашего времени”. Шолохов же королю, хотя это предписывали правила этикета, не поклонился. Некоторые источники утверждают, что сделал он это намерено со словами: „Мы, казаки, ни перед кем не кланяемся. Вот перед народом — пожалуйста, а перед королём не буду…”
Александр Солженицын получил высокую награду 8 октября 1970 года — „за нравственную силу, почерпнутую в традиции великой русской литературы”. Солженицын, командир батареи звуковой разведки, дослужившийся за годы войны до звания капитана и награжденный двумя боевыми орденами, в 1945 был арестован фронтовой контрразведкой за „антисоветчину”. В 1956 Солжени–
цына реабилитировали, а с 1964 он посвятил себя литературе. Одновременно он работал сразу над 4 крупными произведениями: „Архипелаг ГУЛАГ”, „Раковый корпус”, „Красное колесо” и „В круге первом”. После получения Нобелевской премии в 1970 Солженицын подвергся гонениям в СССР, его лишили советского гражданства.
В 1971 конфисковали все рукописи писателя, а в последующие 2 года уничтожили все его издания. В 1974 вышел Указ Президиума Верховного Совета СССР, которым за систематическое совершение действий, „не совместимых с принадлежностью к гражданству СССР и наносящих ущерб СССР”, Солженицына лишили советского гражданства и депортировали из СССР. Вернули гражданство писателю только в 1990, а в 1994 он с семьёй вернулся в Россию и активно включился в общественную жизнь.
Иосиф Бродский — награжден Нобелевской премией по литературе в 1987: „за всеохватное авторство, исполненное ясности мысли и поэтической глубины”. И. Бродский является одним из самых молодых лауреатов премии за все годы ее присуждения. Особо подчеркну, что после Владимира Набокова, Бродский — второй русский литератор, который пишет на английском языке, как на родном. Анна Ахматова предрекала ему тяжёлую жизнь и славную творческую судьбу. В 1964 в Ленинграде против поэта возбудили уголовное дело по обвинению в тунеядстве. Он был арестован и отправлен в ссылку в Архангельскую область, где провёл год. В 1972 Бродский обратился к генсеку Брежневу с просьбой работать на Родине в качестве переводчика, но просьба его осталась без ответа, и он вынужден был эмигрировать. Бродский сначала живёт в Вене, в Лондоне, а потом переезжает в Соединённые Штаты, где становится профессором Нью-йоркского, Мичиганского и некоторых других университетов страны. В СССР стихи поэта распространялись через Самиздат, за годы до эмиграции опубликовать удалось лишь 11 стихотворений, многие произведения — сборники „Стихотворения и поэмы”, „Остановка в пустыне” — публиковались в США. И.Бродский - инициатор создания в Риме Русской академии (туда на несколько месяцев могут приезжать рус-ские поэты).
Дорогие друзья! Возможно, у кого-то из вас вызовет удивление мое такое „обобщенное” эссе. Поясню: вероятно, Литература на неопределенное время перестанет быть темой, которую вы за многие годы привыкли видеть на наших страницах. Именно поэтому я даю вам возможность задуматься о роли писателя и литературы в вашей жизни. 2015 год был объявлен Президентом России Годом Литературы (по счастливой случайности именно в 2015 был основан наш Союз русскоязычных писателей Болгарии). Руководитель нашей страны объяснил это озабоченностью, что люди стали меньше читать. Наверное, это так, хотя, я считаю, что появилось много других возможностей общаться с Литературой — пусть даже не с традиционной печатной книгой. Поэтому мы не можем точно утверждать, что читающих стало меньше. Во всяком случае — хочется в это верить!
Иосиф Бродский
Я всегда твердил, что судьба — игра
Л.В. Лифшицу
Я всегда твердил, что судьба — игра.
Что зачем нам рыба, раз есть икра.
Что готический стиль победит, как школа,
как способность торчать, избежав укола.
Я сижу у окна. За окном осина.
Я любил немногих. Однако — сильно.
Я считал, что лес — только часть полена.
Что зачем вся дева, раз есть колено.
Что, устав от поднятой веком пыли,
русский глаз отдохнет на эстонском шпиле.
Я сижу у окна. Я помыл посуду.
Я был счастлив здесь, и уже не буду.
Я писал, что в лампочке — ужас пола.
Что любовь, как акт, лишена глагола.
Что не знал Эвклид, что, сходя на конус,
вещь обретает не ноль, но Хронос.
Я сижу у окна. Вспоминаю юность.
Улыбнусь порою, порой отплюнусь.
Я сказал, что лист разрушает почку.
И что семя, упавши в дурную почву,
не дает побега; что луг с поляной
есть пример рукоблудья, в Природе данный.
Я сижу у окна, обхватив колени,
в обществе собственной грузной тени.
Моя песня была лишена мотива,
но зато ее хором не спеть. Не диво,
что в награду мне за такие речи
своих ног никто не кладет на плечи.
Я сижу у окна в темноте; как скорый,
море гремит за волнистой шторой.
Гражданин второсортной эпохи, гордо
признаю я товаром второго сорта
свои лучшие мысли и дням грядущим
я дарю их как опыт борьбы с удушьем.
Я сижу в темноте. И она не хуже
в комнате, чем темнота снаружи.
Пилигримы
Мимо ристалищ, капищ,
мимо храмов и баров,
мимо шикарных кладбищ,
мимо больших базаров,
мира и горя мимо,
мимо Мекки и Рима,
синим солнцем палимы,
идут по земле пилигримы.
Увечны они, горбаты,
голодны, полуодеты,
глаза их полны заката,
сердца их полны рассвета.
За ними поют пустыни,
вспыхивают зарницы,
звезды горят над ними,
и хрипло кричат им птицы:
что мир останется прежним,
да, останется прежним,
ослепительно снежным,
и сомнительно нежным,
мир останется лживым,
мир останется вечным,
может быть, постижимым,
но все-таки бесконечным.
И, значит, не будет толка
от веры в себя да в Бога.
…И, значит, остались только
иллюзия и дорога.
И быть над землей закатам,
и быть над землей рассветам.
Удобрить ее солдатам.
Одобрить ее поэтам.