Печат

"Развлекательная" Литература

Автор „Русия днес“. Пуб­ли­ку­вана в Лите­ра­тура

Все чуде­са­тее и чуде­са­тее…” — так гово­рила Алиса из „Страны чудес”, и мы, к нашему неудо­вольствию, можем цити­ро­вать ее послед­нее время: какого бы аспекта жизни это ни каса­лось, бытие наше ста­но­вится все более стран­ным. Не будем коммен­ти­ро­вать про­ис­хо­дящее в поли­тике — как миро­вой, так и нашей, „домаш­ней”: дело это не наше с вами, дорогие чита­тели, хотя вот уже и шоумены вовсю влезли в нее, почему бы писа­те­лям не заняться устройством госу­дар­ства, гля­дишь, и навели бы поря­док, как гово­рил Маленький принц: „Проснулся, при­бери свою пла­нету, наведи поря­док” (точ­ность цитаты не гаран­ти­рую, но за смысл отве­чаю). По край­ней мере писа­тели — люди думающие, не рубят с плеча и ста­раются держаться интел­ли­гентно, не так ли? Среди них есть авторы, кото­рые ока­зали вли­я­ние на изме­не­ния во всем мире — это общепри­знан­ный факт, хотя мы легче заме­чаем те перемены, кото­рые несут новые тех­но­логии. Но вот при­роду назре­вающих перемен все­гда пер­выми чув­ствуют те, кто чаще всего опе­режает свое время, - именно писа­тели. Среди множе­ства лите­ра­то­ров, кото­рые нас „раз­влекли” увле­ка­тель­ным чти­вом, есть и авторы, кото­рые помимо художе­ствен­ных досто­инств своей прозы пода­рили нам новое зре­ние. Они даже более убе­ди­тельно, чем уче–

ные, форму­ли­ро­вали состо­я­ние обще­ства на текущий момент и выражали новые идеи, в конце концов создали интел­лек­ту­аль­ное и — что, может быть, даже важ­нее — эмоци­о­наль­ное обос­но­ва­ние будущего. Они уви­дели его вызовы в обы­ден­ном и повсе­днев­ном и обнажили суще­ство­вавшие, но прежде не заме­чен­ные про­блемы, ука­зали на тлеющие конфликты, помогли нам осо­знать новые угрозы и дали новые надежды. Это писа­тели, опре­де­лившие умо­на­стро­е­ния целого поко­ле­ния, при­нявшего на себя удар драма­ти­че­ских изме­не­ний, пока­завшихся в ХХ да и в ХХI веке хао­сом. Они обра­тили внима­ние на самые мучи­тель­ные вопросы ушед­шего века, те, на кото-​рые чело­ве­че­ство, пережившее миро­вые войны и неви­дан­ные прежде стра­да­ния, боя­лось отве­чать — и в результате забыло задать глав­ный вопрос: „Каким будет наше завтра?”…

Кто эти писа­тели? В первую оче­редь, думаю, надо обра­титься к общепри­знан­ным име­нам, посему нач­нем с Нобе­лев­ских лау­ре­а­тов. Наших писа­те­лей. Ана­ли­зи­руя их жизнь в обще­стве и в Лите­ра­туре, мы убеж­да­емся, что талант — это все­гда не „благо­даря”, а „вопреки”… Сей­час Родина гор­дится каж­дым из них, но их путь к славе был поис­тине „хож­де­нием по мукам”.

Пер­вым рус­ским лите­ра­то­ром, допущен­ным в „нобе­лев­ский клуб”, был И.А. Бунин. В декабре 1933 париж­ская пресса писала: „Вне сомне­ния, И.А. Бунин — за послед­ние годы,- самая мощ­ная фигура в рус­ской художе­ствен­ной лите­ра­туре и поэ­зии”, „король от лите­ра­туры уве­ренно и рав­но­правно жал руку вен­чан­ному монарху”. Рус­ская эмиграция рукоплес­кала. Офици­аль­ная форму­ли­ровка реше­ния о награж­де­нии Бунина Нобе­лев­ской премией ока­за­лась неожи­данно точ­ной: „за строгое мастер-​ство, с кото­рым он раз­ви­вает тра­диции рус­ской клас­си­че­ской лите­ра­туры”. Иван Алек­се­е­вич Бунин раз­дал Нобе­лев­скую премию друзьям.

23 октября 1958 года Борис Пастер­нак стал вто­рым рус­ским писа­те­лем, удо­сто­ен­ным Нобе­лев­ской премии „за зна­чи­тель­ные достиже­ния в современ­ной лири­че­ской поэ­зии, а также за про­долже­ние тра­диций вели­кого рус­ского эпи­че­ского романа”. Писа­тельская среда на родине поэта эту новость воспри­няла крайне нега­тивно и уже 27 октября Пастер­нака еди­ногласно исклю­чили из Союза писа­те­лей СССР, одно­временно с этим подав хода­тайство лишить Пастер­нака совет­ского граж­дан­ства. Стала известна „осу­ди­тель­ная фраза”, кото­рую неко­то­рые коллеги-​писатели гово­рили в адрес автора романа „Док­тор Живаго”: „Не читал, но осуждаю”…(как эта „позиция” зна­кома многим из нас и сего­дня!) Раз­вёр­ну­тая про­тив Пастер­нака мас­со­вая кампа­ния выну­дила его отка­заться от Нобе­лев­ской премии. Поэт отпра­вил в адрес Швед­ской ака­демии телеграмму, в кото­рой писал: „В силу того зна­че­ния, кото­рое полу­чила при­суж­дён­ная мне награда в обще­стве, к кото­рому я при­над­лежу, я должен от неё отка­заться. Не сочтите за оскорб­ле­ние мой доб­ро­воль­ный отказ”.

В 1965 году Нобе­лев­скую премию по лите­ра­туре „за художе­ствен­ную силу и цель­ность эпоса о дон­ском каза­че­стве в пере­лом­ное для Рос­сии время” полу­чил роман „Тихий Дон” Миха­ила Алек­сан­дро­вича Шоло­хова. Он вошёл в исто­рию как един­ствен­ный совет­ский писа­тель, полу­чивший эту премию с согла­сия совет­ского руко­вод­ства. Вру­чавший премию совет­скому писа­телю Густав Адольф VI назвал его „одним из самых выдающихся писа­те­лей нашего времени”. Шоло­хов же королю, хотя это предпи­сы­вали пра­вила эти­кета, не покло­нился. Неко­то­рые источ­ники утвер­ждают, что сде­лал он это наме­рено со сло­вами: „Мы, казаки, ни перед кем не кла­ня­емся. Вот перед наро­дом — пожа­луй­ста, а перед коро­лём не буду…”

Алек­сандр Солже­ни­цын полу­чил высо­кую награду 8 октября 1970 года — „за нрав­ствен­ную силу, почерп­ну­тую в тра­диции вели­кой рус­ской лите­ра­туры”. Солже­ни­цын, коман­дир бата­реи зву­ко­вой раз­ведки, дослужившийся за годы войны до зва­ния капи­тана и награж­ден­ный двумя бое­выми орде­нами, в 1945 был аре­сто­ван фрон­то­вой контр­раз­вед­кой за „анти­со­вет­чину”. В 1956 Солжени–

цына реа­би­ли­ти­ро­вали, а с 1964 он посвя­тил себя лите­ра­туре. Одно­временно он рабо­тал сразу над 4 круп­ными про­из­ве­де­ни­ями: „Архипе­лаг ГУЛАГ”, „Рако­вый корпус”, „Крас­ное колесо” и „В круге пер­вом”. После полу­че­ния Нобе­лев­ской премии в 1970 Солже­ни­цын под­вергся гоне­ниям в СССР, его лишили совет­ского гражданства.

В 1971 конфис­ко­вали все рукописи писа­теля, а в после­дующие 2 года уни­чтожили все его изда­ния. В 1974 вышел Указ Пре­зи­ди­ума Вер­хов­ного Совета СССР, кото­рым за система­ти­че­ское соверше­ние действий, „не совме­стимых с при­над­леж­но­стью к граж­дан­ству СССР и нано­сящих ущерб СССР”, Солже­ни­цына лишили совет­ского граж­дан­ства и депор­ти­ро­вали из СССР. Вер­нули граж­дан­ство писа­телю только в 1990, а в 1994 он с семьёй вер­нулся в Рос­сию и активно вклю­чился в обще­ствен­ную жизнь.

Иосиф Брод­ский — награж­ден Нобе­лев­ской премией по лите­ра­туре в 1987: „за все­о­хват­ное автор­ство, испол­нен­ное ясно­сти мысли и поэ­ти­че­ской глу­бины”. И. Брод­ский явля­ется одним из самых моло­дых лау­ре­а­тов премии за все годы ее при­суж­де­ния. Особо под­черкну, что после Вла­ди­мира Набо­кова, Брод­ский — вто­рой рус­ский лите­ра­тор, кото­рый пишет на английском языке, как на род­ном. Анна Ахма­това пред­ре­кала ему тяжё­лую жизнь и слав­ную твор­че­скую судьбу. В 1964 в Ленинграде про­тив поэта воз­бу­дили уго­лов­ное дело по обви­не­нию в туне­яд­стве. Он был аре­сто­ван и отправ­лен в ссылку в Архангельскую область, где про­вёл год. В 1972 Брод­ский обра­тился к ген­секу Бреж­неву с прось­бой рабо­тать на Родине в каче­стве пере­вод­чика, но просьба его оста­лась без ответа, и он вынуж­ден был эмигри­ро­вать. Брод­ский сна­чала живёт в Вене, в Лон­доне, а потом пере­езжает в Соеди­нён­ные Штаты, где ста­но­вится про­фес­со­ром Нью-​йоркского, Мичиган­ского и неко­то­рых других уни­вер­си­те­тов страны. В СССР стихи поэта рас­про­стра­ня­лись через Сам­из­дат, за годы до эмиграции опуб­ли­ко­вать уда­лось лишь 11 сти­хо­тво­ре­ний, многие про­из­ве­де­ния — сбор­ники „Сти­хо­тво­ре­ния и поэмы”, „Оста­новка в пустыне” — пуб­ли­ко­ва­лись в США. И.Бродский - иници­а­тор созда­ния в Риме Рус­ской ака­демии (туда на несколько месяцев могут при­езжать рус-​ские поэты).

Дорогие дру­зья! Возможно, у кого-​то из вас вызо­вет удив­ле­ние мое такое „обобщен­ное” эссе. Поясню: веро­ятно, Лите­ра­тура на неопре­де­лен­ное время пере­ста­нет быть темой, кото­рую вы за многие годы при­выкли видеть на наших стра­ни­цах. Именно поэтому я даю вам возмож­ность задуматься о роли писа­теля и лите­ра­туры в вашей жизни. 2015 год был объяв­лен Пре­зи­ден­том Рос­сии Годом Лите­ра­туры (по счаст­ли­вой слу­чай­но­сти именно в 2015 был осно­ван наш Союз рус­ско­языч­ных писа­те­лей Болга­рии). Руко­во­ди­тель нашей страны объяс­нил это оза­бо­чен­но­стью, что люди стали меньше читать. Навер­ное, это так, хотя, я счи­таю, что появи­лось много других возмож­но­стей общаться с Лите­ра­ту­рой — пусть даже не с тра­дици­он­ной печат­ной кни­гой. Поэтому мы не можем точно утвер­ждать, что читающих стало меньше. Во вся­ком слу­чае — хочется в это верить!


Иосиф Брод­ский

Я все­гда твер­дил, что судьба — игра

Л.В. Лифшицу

Я все­гда твер­дил, что судьба — игра.

Что зачем нам рыба, раз есть икра.

Что готи­че­ский стиль побе­дит, как школа,

как спо­соб­ность тор­чать, избежав укола.

Я сижу у окна. За окном осина.

Я любил немногих. Однако — сильно.

Я счи­тал, что лес — только часть полена.

Что зачем вся дева, раз есть колено.

Что, устав от под­ня­той веком пыли,

рус­ский глаз отдох­нет на эстон­ском шпиле.

Я сижу у окна. Я помыл посуду.

Я был счаст­лив здесь, и уже не буду.

Я писал, что в лампочке — ужас пола.

Что любовь, как акт, лишена глагола.

Что не знал Эвклид, что, сходя на конус,

вещь обре­тает не ноль, но Хронос.

Я сижу у окна. Вспоми­наю юность.

Улыб­нусь порою, порой отплюнусь.

Я ска­зал, что лист раз­рушает почку.

И что семя, упавши в дур­ную почву,

не дает побега; что луг с поляной

есть при­мер руко­блу­дья, в При­роде данный.

Я сижу у окна, обхва­тив колени,

в обще­стве соб­ствен­ной груз­ной тени.

Моя песня была лишена мотива,

но зато ее хором не спеть. Не диво,

что в награду мне за такие речи

своих ног никто не кла­дет на плечи.

Я сижу у окна в тем­ноте; как скорый,

море гремит за вол­ни­стой шторой.

Граж­да­нин вто­ро­сорт­ной эпохи, гордо

при­знаю я това­ром вто­рого сорта

свои лучшие мысли и дням грядущим

я дарю их как опыт борьбы с удушьем.

Я сижу в тем­ноте. И она не хуже

в ком­нате, чем тем­нота снаружи.

Пилигримы

Мимо риста­лищ, капищ,

мимо храмов и баров,

мимо шикар­ных кладбищ,

мимо больших базаров,

мира и горя мимо,

мимо Мекки и Рима,

синим солнцем палимы,

идут по земле пилигримы.

Увечны они, горбаты,

голодны, полу­одеты,

глаза их полны заката,

сердца их полны рассвета.

За ними поют пустыни,

вспы­хи­вают зарницы,

звезды горят над ними,

и хрипло кри­чат им птицы:

что мир оста­нется прежним,

да, оста­нется прежним,

ослепи­тельно снежным,

и сомни­тельно нежным,

мир оста­нется лживым,

мир оста­нется вечным,

может быть, постижимым,

но все-​таки бесконечным.

И, зна­чит, не будет толка

от веры в себя да в Бога.

…И, зна­чит, оста­лись только

иллю­зия и дорога.

И быть над зем­лей закатам,

и быть над зем­лей рассветам.

Удоб­рить ее солдатам.

Одоб­рить ее поэтам.